Песнь победителя [ = Крылья холопа, Берлинский Кремль, Машина террора ] - Григорий Климов

Когда смотришь на жёлтое здание Экономического Управления, мирно дремлющее в лучах летнего солнца, трудно представить себе те грандиозные задачи, которые стоят перед этим учреждением. Ведь мы должны на голову перевернуть экономику Германии, самую высокоразвитую экономику в Европе.

В день моего прибытия в Карлсхорст личный штат генерала Шабалина состоял всего из двух человек – адъютанта майора Кузнецова и начальника личной канцелярии Виноградова. Согласно штатного расписания, полагалось около пятидесяти человек.

В штатном расписании я был оформлен в должности эксперта по экономическим вопросам. Поскольку штат находился ещё в стадии организации, моя работа значительно отличалась от штатной должности.

Я сопровождал генерала во всех поездках в качестве адъютанта, а адъютант Кузнецов, хорошо знакомый с делами генерала, так как он служит с ним уже несколько лет, замещал его в Управлении.

Этим он был очень недоволен и ворчал: «Вы там с генералом катаетесь, да водку пьёте, а я за вас работай».

Несмотря на это, многие начальники отделов специально дожидались моментов, когда генерал находился в отъезде, и предпочитали решать свои дела с Кузнецовым. Его виза на проектах приказов достаточна для предоставления их на подпись маршалу Жукову.

Когда я однажды спросил у Кузнецова, что из себя представляет Виноградов, он коротко ответил: «Профсоюзник».

«Ну, а всё-таки?» – поинтересовался я.

«Профсоюзник и все. Ты что, не знаешь, что такое профсоюзник?» – покосился на меня Кузнецов.

Скоро я сам убедился, что такое «профсоюзник». Прежде всего, Виноградов гражданский. Он вечно бегает по коридорам с деловым видом, на ходу размахивая листками бумаги.

Когда я заглянул в эти листки, то они оказались списками людей, которым полагается специальная гражданская экипировка для работы в Контрольном Совете. На первом месте красовалась фамилия самого Виноградова, хотя делать ему в Контрольном Совете было нечего.

Приветствие у Виноградова было не такое как у обычных людей. Для простых смертных у него всегда наготове стахановское «Здорово!» с бодрящим взмахом руки, для меня и Кузнецова – «Привет! Что нового на горизонте?», для генерала подобострастное – «Здравия желаю!» хотя это приветствие положено только между военными.

Внешне Виноградов не человек, а вулкан. Но если присмотреться, то сразу видно, что вся кипучая деятельность «начальника личной канцелярии» концентрируется вокруг отрезов материи, пайков, спиртных напитков, квартир и тому подобного.

Все эти блага распределяются Виноградовым, исходя из соображений, какую взаимную выгоду может он извлечь из данного человека. «Профсоюзник» ведёт учёт кадров, общественную работу, партийную работу, хозяйственную работу и, кроме того, суёт свой нос во все дырки.

Не Виноградов, а Совнарком. Смертельно боится он только одного – какой-нибудь конкретной работы.

Виноградову уже за сорок лет. Однажды мне под руки попал его послужной список. Правильно определил Кузнецов – «профсоюзник» и только. Всю свою жизнь он что-то организовывал – то какие-то бригады, то артели, то энтузиазм, то стахановщину.

Образования – никакого, зато энергии, нахальства и самомнения – хоть отбавляй. В других странах такие люди обычно останавливаются на профессии коммивояжёра, импресарио или зазывалы в цирке.

В Советском Союзе они играют немалую роль в государственном аппарате, служа своего рода смазкой в громоздкой машине, поднимая свистопляску вокруг фиктивных понятий – профсоюзы, ударничество, соцсоревнование, энтузиазм.

Носится такой пустоголовый болтун, как собака, вокруг отары овец, и своим звонким лаем гонит стадо в нужном направлении.

Вскоре на должность начальника секретной части был принят капитан Быстров. Первые несколько дней после своего поступления к нам на службу Быстров спал на столе в помещении секретной части, укрываясь вместо одеяла шинелью.

Позже выяснилось, что спал он таким манером по приказу генерала. В секретной части не было сейфа и генерал во избежание козней международных шпионов заставлял капитана спать, положив под голову вместо подушки порученные его охране секретные документы.

К Виноградову капитан Быстров относился с нескрываемым пренебрежением, хотя тот был и выше его по должности.

Однажды вечером капитан встретил меня на улице.

«Пойдём, зайдем к Виноградову!» – предложил он мне.

«А что там у него делать?» – поинтересовался я, удивлённый необычайным предложением.

«Пойдём, пойдём… Посмеёмся! Такого и в театре не увидишь», – подмигнул капитан. – «Ты его по ночам не встречал?» «Нет».

«Он все ночи напролет по Карлсхорсту как шакал рыскает, барахло по пустым квартирам собирает. Вчера я его на заре поймал – тащит через двор какие-то тряпки, весь в пыли, в паутине. И всё себе на квартиру тащит. Теперь у него там музей».

Чтобы не обижать нового сослуживца отказом, я последовал за ним.

Виноградов приоткрыл нам дверь, поморщился и спросил Быстрова: «Ну – что ты здесь ещё не видал?» «Открывай, открывай», – навалился Быстров плечом на дверь, – «Похвались, что насобирал!» «Куда тебя чёрт ломит», – запротестовал Виноградов, – Я уже спать собираюсь».

«Ты – и вдруг спать?» – с явной издёвкой процедил Быстров. – Неужели уже весь Карлсхорст облазил?» В конце концов, Виноградов пропустил нас внутрь. Квартира представляла собой любопытное зрелище. Скорее пакгауз, чем жилой дом. Мебели здесь было, по меньшей мере, на три квартиры.

Капитан оглядывается кругом в поисках того, что он здесь ещё не видел, затем подходит к запертому буфету: «А тут у тебя что?» «Да ничего! Пусто», – с досадой говорит Виноградов.

«Ну-ка открывай!

«Говорят же тебе пусто».

«Открывай, а то сам открою!» – Быстров нацеливается сапогом на полированную дверцу буфета.

Виноградов хорошо знает, что капитану ничего не стоит привести свои слова в исполнение. Он нехотя достает ключ и отпирает буфет. Внутри полно посуды. Посуда самая разнокалиберная, видно собранная по пустым квартирам.

«Побить тебе сейчас все здесь?» – предлагает капитан. – «И тогда иди, жалуйся! А?» «Что ты за сумасшедший человек? Такое добро – и бить? Иди лучше спать!» – пытается утихомирить Виноградов расходившегося гостя.

Я молча наблюдаю картину. Вот этот профсоюзный рупор громче всех трубит о культуре, о заботе о людях, о наших задачах. Он же – первый мародёр и шкурник, все помыслы которого ограничиваются рамками личной наживы. Этих людей воспитала и вызвала в жизнь советская система.

«Ну, показывай ещё свои богатства!» – требует Быстров.

«Какие там богатства», – жеманится Виноградов. – «Вот, если хочешь, посмотри на люстру».

«Сколько ты ночей не спал, пока эту люстру выкопал?» – спрашивает капитан. Затем он подходит к вешалке в передней и начинает рассматривать висящее на плечиках пальто с бархатным воротником, которое, судя по фасону, должно быть ровесником Бисмарка.